Строганов кивнул и коротко рассказал, как и почему оказался за рубежом.

– Знаете, – завершил он свой рассказ, – поначалу мне даже показалось... Вернее, подумалось, не тот ли это самый тип, толстяк с бровями, снова в меня вцепился?.. Но после понял, что таких «бровеносцев» у нас, наверное, пруд пруди...

– Говорите, показалось... А возможно, подсознание сигнал подало? – вполне серьезно сказал Турецкий. – Вдруг да в голосе что-то знакомое почудилось, что вы подсознательно узнали?.. Все-таки вероятность, что всплыл ваш старый знакомый, как ни мала, но есть...

– Да нет, не думаю, – не согласился Строганов. – Я ведь вообще-то на голоса памятливый, даже скорее узнаю человека по голосу, чем по лицу. Но этой истории уже сто лет, а разговаривал я с ним один-единственный раз. Причем не особо вслушиваясь, можно сказать, только последнюю его фразу и воспринял. А дальше – буря эмоций... Юный принципиалист, еще бы!..

– Давайте продолжим, а то вы, наверное, утомились.

– Есть немного... Но дальше, как ни странно, рассказывать почти нечего, потому что все остальные события вы уже знаете. Где-то с полгода шли звонки, постепенно и грозить стали – смотрите не пожалейте, Юрий Валерьевич, о своем упрямстве. Это там, за границей, вы персона нонграта, а у нас тут все по-простому... Марку тоже звонили. Что отвечал он, не знаю. Я – то же, что и в первый раз... Марио, судя по тому, что они не приступали ни к каким действиям, дипломатничал, оттого и продержались на разговорах несколько месяцев. Я раза три настаивал обратиться в органы, прямо в прокуратуру. Но тут Марк вставал на дыбы! Он... – Строганов внезапно смутился и, явно преодолев себя, все-таки закончил фразу: – Марк считал, что у этих людей все схвачено и куплено, в том числе и тут, у вас... Простите, если обидел!

– Не за что, на здоровье, – буркнул Померанцев, которого такое мнение о родной конторе буквально бесило.

– Спокойно, Валерий, – холодно отреагировал на несдержанность подчиненного Турецкий. И снова переключился на Строганова. – Знаете, все-таки не все схвачено и не все куплены, хотя, как это ни грустно осознавать, вероятность, что доля истины в словах вашего покойного друга имеется, иногда возникает... Слава богу, нечасто! Куда реже, чем полагает обыватель, поверьте!

Они помолчали. Александр Борисович задумчиво посмотрел на Строганова, отметив, каким утомленным и неприкаянным был у того вид.

– Вот что, Юрий Валерьевич... Давайте сегодня на этом остановимся, вы, я вижу, устали... У меня к вам остался один вопрос, немного не по теме, сейчас задам. А разговор, если вы не против, продолжим через пару дней в удобное для вас время.

– Спасибо, я действительно чувствую себя не очень... И хотя вы не спрашивали, снова скажу: не убивал я Машу, я... я ее любил... Вы это хотели спросить?

– Почти, – улыбнулся Турецкий. – Об убийстве мы будем говорить обязательно, не сомневайтесь, в следующий раз... А сейчас я хотел бы узнать, какие отношения были у вас с котом Краевой?

– С... С каким котом – с Пуфом?! – Абсолютно неожиданно Строганов разволновался. – С Пуфом?.. Господи, нормальные... Бедолагу эта сволочь ведь тоже убила... Пуф был очень гордым животным, говорят, кошки не привязываются к людям, но он опровергал это мнение. А со мной был, я бы сказал, любезен... Терпел меня возле Маши, словно снисходя к такой ее слабости, как я...

– Стоп-стоп, Юрий Валерьевич! – Турецкий смотрел на своего собеседника с новым интересом. – Почему вы решили, что кот тоже убит?!

– Как – почему?.. Он... Он же лежал убитый, неподалеку от... В углу холла. Пуф был мертв!..

Строганов страдальчески сморщился и сжал зубы.

– Вы ошиблись, – сухо произнес Турецкий. – Пуф оклемался, хотя по сей момент находится в шоке, никого к себе не подпускает... Я потому и спросил, что подумал: вы могли бы забрать животное к себе? Если он относился к вам, как вы выразились, «любезно»...

– Господи, конечно, да! – Строганов вскочил на ноги. – Бедный Пуф... Когда его можно забрать?!

Пару секунд все трое мужчин с интересом вглядывались в лицо певца, после чего Турецкий улыбнулся:

– Заберете, но чуть позже, пусть оклемается котяра. Не волнуйтесь, за ним присматривает соседка – кормит и все остальное...

– Аля, наверное? – погрустнел Юрий, очевидно припомнив показания Гудковой.

– Она... Через какое-то время съездим с вами вместе и заберем. A то я про вашего Пуфа уже столько слышал, что самому любопытно взглянуть... Давайте ваш пропуск, подпишу! И жду вас послезавтра в это же время. Устроит?

– Да-да... И мы поедем за ним?

– Посмотрим...

После того как знаменитый Строганов покинул кабинет, мужчины некоторое время молчали. Паузу нарушил Турецкий:

– Ну как, братья по разуму, на ваш взгляд – действительно он обрадовался возможности забрать кота или сыграл на «пять» с плюсом?

– Кто их, артистов, знает, – пожал плечами Яковлев. – Хотя, на мой взгляд, вряд ли он эту историю с наездом выдумал. А значит...

– Ничего это, конечно, не значит, – перебил Яковлева Померанцев. – Разумеется, не считая того, что работы теперь – завались, а нас – раз-два и обчелся... Насчет артистической игры – я лично пас!

– Артистизм оперных певцов, – назидательно произнес Турецкий, – как правило, со значительной долей пафоса, такой уж у них жанр... Сказать, что он востребовал кота с преувеличенным восторгом, вроде бы нельзя... Как думаете?

– Да, довольно натурально обрадовался, – согласился Померанцев.

– В общем, так, – подвел итоги Александр Борисович, – дальнейшая схема следствия будет такова...

На ознакомление с упомянутой схемой и на распределение заданий между Померанцевым и оперативниками (Романову озадачить обязали Померанцева) ушло не более десяти минут.

– Ну а еще кое-что я беру на себя... – Турецкий усмехнулся в ответ на вопросительные взгляды следователя и оперативника. – Попробую лично проникнуть в эту самую малоизвестную музыкальную тусовку...

– Ирина Генриховна!.. – брякнул догадливый Померанцев и, осознав собственную бестактность, покраснел – впервые за весьма длительный отрезок времени.

– Именно! – спокойно отреагировал шеф. – Придется тряхнуть стариной, поскольку не далее как сегодня утром Константин Дмитриевич Меркулов в очередной раз отказал мне в увеличении нашей компактной оперативно-следственной группы... Все, господа, по коням!

И уже на пороге тормознул Померанцева:

– Будешь охмурять эту певичку, – с нарочитой суровостью предупредил он, – помни о горестном опыте северотуринского дела: смотри не перестарайся! Прыгать к ней в койку совсем не обязательно!..

– Есть!.. В койку – не обязательно! – шутливо отдал честь вполне штатский Померанцев и, все-таки не выдержав, фыркнул.

Глава 8

Чиновничий беспредел

Ираклий Васильевич Шатунов широко зевнул, отбросил в сторону свежий номер «МК», выписывал который скорее по привычке, сохранившейся с туманных комсомольских времен, чем по необходимости, и, поудобнее устроившись в полосатом парусиновом кресле, прикрыл глаза, подставив лицо утреннему июньскому солнышку.

Не только «МК», газеты и журналы, коих теперь в Москве расплодилось несчетное количество, вообще были ему не нужны: обо всех интересующих Ираклия Васильевича публикациях ему систематически докладывали вышколенные подчиненные, чиновники Минкульта России, в котором господин Шатунов занимал вовсе не маленький пост.

Парусиновое кресло, в котором Ираклий Васильевич наслаждался теплым, нежно пахнувшим только что распустившейся белой сиренью утром, стояло на широкой веранде его загородного, сложенного из высококачественного белого кирпича дома в тридцати километрах от столицы, в зоне, которая прежде считалась заповедной... Возможно, и сейчас числится таковой на какой-нибудь всеми позабытой, запылившейся бумажонке. Данный факт хозяина особняка решительно не заботил, несмотря на то что на прошлой неделе какие-то суетливые типы с задрипанного телеканала попытались поднять шум из-за «новорусских» застроек на запретной территории, отсняв сюжет в непосредственной близости от его дома. На здоровье!.. Пошумят и успокоятся, мелочевка горластая, а народ, как всегда, смолчит – плевать он хотел и на ящик, и на болтовню, которая по нему транслируется!