– Господи... – Она сразу поняла, что речь идет именно о возвращении, а не о коротком визите, и как-то неловко опустилась на стул, стоявший возле двери. – Юрик, а как же это?.. Фридрих уже вел переговоры...

Только сейчас он заметил в Лизиных руках несколько листков бумаги, которые она протягивала ему, по-прежнему вопросительно глядя на мужа.

– Что это? – спросил он.

– Черновик контракта... Я нашла его в бумагах Фридриха, и я знаю, что устно они с Леженом уже договорились... В сентябре мы... ты должен был ехать в Париж...

– Мы с тобой что, Парижа не видели? – Он продолжал усмехаться. – Гранд-опера подождет, «Травиату» есть кому петь и без меня! Так же, как и все остальное!

– Ты – лучший, и именно тебя там ждут на весь сезон, репетиции Зальц планировал с конца июля...

– Лу, что с тобой?! – Строганов с удивлением посмотрел на жену. – Ты же все эти годы мечтала вернуться домой, ты что, не рада?..

– Рада... Господи, конечно же я рада! Но просто ты должен был знать об этом. – Она тряхнула черновиком контракта.

– Неужели ты полагаешь, что я не знал?.. А Лежену я позвоню сам, если хочешь – прямо сейчас: Лежен – самый ушлый импресарио из всех, с кем нам приходилось работать, так что за него не беспокойся, ни он, ни Гранд-опера внакладе не останутся!

...Как выяснилось сейчас, спустя почти три с лишним года, внакладе остался он. Париж если и заметил его отсутствие, то утешился, с помощью все того же Лежена, очень быстро. А то, что произошло с ним, Лизой и Сашкой... Строганов отошел от окна спальни, у которого стоял все это время, и с неудовольствием посмотрел на часы.

С некоторых пор он стал просыпаться рано – слишком рано. Куда-то подевалась его страсть поваляться в постели – чем дольше, тем лучше. Пропала способность сидеть до рассвета с книжкой в руках или с друзьями в захватывающих беседах о блистательном будущем. Да и с кем теперь, когда не стало верного Марио и нет больше рядом Аграновского, вести эти захватывающие беседы?.. С артистами?.. Они все слишком молоды... Неужели он стареет, сдает, неужели сил на борьбу с этим сволочьем может не хватить?..

– Только не это! – сказал он вслух и вновь посмотрел на часы: до встречи со следователем из Генпрокуратуры оставалась еще целая куча времени. И даже до появления нанятых для ремонта студии рабочих – полтора часа.

Сделав над собой усилие, Строганов отправился на кухню и включил кофеварку: пусть кусок не лезет в горло – уж кофе-то он точно выпьет! Возможно, именно сегодня ему понадобится ясная, очень ясная голова.

Удивительное дело, но о том, что над ним нависло обвинение в убийстве, Юрий Валерьевич Строганов почти не думал... Обвинение казалось ему столь диким и нелепым, что он и смысла-то думать о нем не видел. Нет, в правосудие, тем более отечественное, он давно уже не верил. Однако, твердо зная, что Машу убивал не он, а какой-то подонок, он полагал, что даже самый тупой следак в конце концов должен убедиться в очевидном – в его невиновности.

К тому же – это Юрий прекрасно помнил – в России всегда было особое отношение к иностранцам – не в меру трепетное, а он, как ни крути, как ни верти, теперь в своем родном отечестве иностранец... Да еще подданный не какой-нибудь там подозрительной ЮАР, а Штатов. Сейчас Строганову это было на руку, хотя воспоминание о коротком разговоре, состоявшемся между ним и сотрудником посольства, примчавшимся, едва в этом возникла необходимость, осадок на душе оставило не самый лучший...

После того как подписка о невыезде и прочие формальности, связанные с первым допросом, остались позади, этот прилизанный, словно новенький рояль, Джордж Флайт некоторое время молча разглядывал Строганова, и в глубине его маленьких и выпуклых, как у шпица, глазок читалось нечто, весьма напоминавшее брезгливость. Наконец этот тип заговорил:

– Вы не убивали эту певицу, господин Строганофф?

Его английский, отчего-то без малейшего намека на американизмы, был безупречен, как и он сам.

– Нет, я не убивал эту певицу, – холодно ответил Юрий.

– Что ж, надеюсь, следственные органы сумеют в этом убедиться. – При этом в голосе Флайта звучала скорее ирония, чем уверенность. – В случае необходимости вы знаете, по какому номеру звонить.

И, сухо попрощавшись, удалился, оставив Строганова одного в тесной, прокуренной многими поколениями ментов комнате.

Интересно, а в Генпрокуратуре кабинеты столь же прокурены и ободраны?.. Впрочем, у человека по фамилии Турецкий, вызвавшего его, был, в отличие от предыдущего следователя Никонова, приятный низкий голос – наверняка запел бы басом – и весьма интеллигентные интонации...

Юрий Валерьевич выпил кофе, после чего и впрямь почувствовал себя бодрее, неторопливо оделся, тщательно повязав галстук, и, выйдя из дома, направился к своей машине – белой «десятке». Когда встал вопрос о том, какими «колесами» им с Лизой здесь обзаводиться, Строганов остановил свой выбор на российской модели не столько из патриотических или ностальгических соображений: прежде всего, следуя совету Розингера.

– Не выпендривайся, бери нашу... Нечего, пока я не скажу «Можно!», колоть глаза соплеменникам своими миллионами! Это тебе, милый мой, не Чикаго: здесь, пока на ноги не встанешь, даже американцам, тем более таким липовым, как ты, вести себя рекомендуется тихо... – сказал Марио. – И вообще, твой приезд в столицу должен как можно дольше оставаться для всех, не считая заинтересованных тобою лиц, ностальгической короткой поездкой на родину... Все остальное – коммерческая тайна!

– По-моему, ты преувеличиваешь! – рассмеялся тогда Юрий. – Тоже мне секрет Полишинеля! Да стоит только зарегистрировать театр, как все и все узнают...

– Не факт! – не согласился с ним Марк. – И вообще: кто у нас русский, ты или я?!

– Ты, ты! – окончательно развеселился Строганов.

– Ну а посему лучшее, что ты, чужак, можешь сделать, – слушаться каждого моего слова: русские – они свою родину знают во всех проявлениях, поскольку испытали ее, родную, на собственной шкуре...

Юрий Валерьевич Строганов с третьей попытки завел движок и, слегка прогрев его (хотя и было ясное и теплое утро), тихонько тронул машину с места; до визита в Генпрокуратуру предстояло пообщаться с ремонтной бригадой, взявшейся привести в порядок студию звукозаписи. После разгрома она практически не функционировала уже больше трех месяцев... Ах, как не хватает ему сейчас Марио!..

«Об этом нельзя!» – сказал мысленно Строганов и переключил скорость.

Глава 7

Следственная группа

В кабинете своего шефа Померанцев, к собственному удовольствию, обнаружил помимо самого Турецкого Володю Яковлева, работавшего с ними по предыдущему делу, следствие по которому все еще продолжалось.

– Ух ты, какие люди в гости к нам!.. – Валерий с удовольствием пожал руку поднявшемуся ему навстречу, добродушно улыбающемуся Яковлеву. – Как говорится, не прошло и полгода!

По внешнему виду круглолицего, невысокого, вальяжного и простодушного Владимира Владимировича трудно было предположить, что перед вами – не просто высококлассный профессионал, но еще и старший оперативник 1-го Департамента МВД России, занимающегося особо тяжкими уголовными преступлениями. И только коллеги, которым довелось работать с ним в одной оперативно-следственной группе, знали, насколько обманчива внешность Яковлева. Что именно благодаря ей ему опытному и жесткому оперу частенько удается «расколоть» подследственных, о которых ломают зубы опытные следователи.

Обнаружив Володю в кабинете Турецкого, Померанцев отметил, что, поскольку к делу привлечен Яковлев, Сан Борисыч явно намерен вести это следствие в наступательном режиме. Значит, так же, как и Романова, не верит в то, что нынешний их подозреваемый и есть убийца... Странно, поскольку по материалам, имеющимся на данный момент в их распоряжении, лично он, Померанцев, такого вывода не сделал...